Фабио Дон и Марко Зелле: «Архитектор должен заботиться прежде всего о пространстве, а не о зданиях»
Об архитектуре, которая рождается через дискуссию, о феномене глобального города, а также о свежих тенденциях использования общественных и жилых пространств рассказали швейцарские архитекторы, основатели Цюрихского Форума теории архитектуры (F.A.T.) Марко Зелле и Фабио Дон.
Какие темы сегодня требуют обсуждения в сообществе архитекторов?
Фабио Дон: Основные актуальные во всем мире вопросы — это рост населения, а также проблемы, связанные с уровнем бедности. Думаю, они связаны и с образом архитектуры. По свидетельству Всемирного банка, сегодня около 10% людей живут ниже черты бедности: на сумму, составляющую $1,9 в сутки, а 50% населения планеты живет на $5 в день. Это непосредственно касается необходимости изменений в архитектуре, потому что когда говорим об уровне бедности, то речь идет не только о продовольствии и чистой воде, а и о жилье. Между жилищными условиями и ростом населения существует прямая связь. Сейчас популяция планеты растет на 80 млн человек ежегодно, что по количеству равняется всему населению Германии. Согласно статистике, 25% населения мира живет в трущобах: фавелах, нелегальных поселениях. Это очень много, к тому же в перспективе их количество будет расти. Нам как архитекторам нужно понять свою роль в такой тенденции.
Марко Зелле: Я взглянул бы на этот вопрос иначе. Думаю, архитекторы имеют дело с двумя типами проблем. Первая находится в рамках архитектурных традиций и современного мышления. Сейчас мы много говорим о жилье для бедных людей, проблемы экологии и циклическую экономику. Но такие явления выдаются скорее диагнозами. Решение проблемы, о которой идет речь, похоже, противоречит определенному количеству уже имеющихся стратегий, таких как повторное использование зданий, частей зданий, новых типологий, большей плотности и тому подобное. Это те вопросы, ответить на которые может современный (но не модернистский) подход к тому, что такое архитектура. Или это произойдет или нет — другой вопрос. Если у нас есть новая проблема, можно внедрить новый язык — это ничем не отличается от научного процесса, когда вводятся новые данные, возникают новые вопросы и новые решения. Улучшение условий проживания бедных людей — интересный вопрос, он заставляет задуматься о стратегии сотрудничества. Речь идет об изменении пропорций пространств общего и частного пользования, усиление взаимодействия между жителями, чтобы они могли надеяться на большие стратегии, чем те, которые предлагает индустриальное общество.
Но есть еще один уровень проблем: вопросы техники и технологии. Например, проблема данных. Это технология, меняет правила уже устоявшейся в архитектуре игры, ставит значительно радикальнее вопрос о дизайне и роли его создателя. Данные делают эту сферу глубже и содержательнее. Это также вопрос о том, что такое человек и как определить, что человеческое, а что нет. Некоторые компьютерные программы создают свой язык. Философ Ханна Арендт как-то сказала, что когда технологии начинают создавать собственный язык, она уже не принадлежит человеку. Самое простое, что может сделать человек, — это именно дизайн. Вместе с тем следует уточнить, есть ли у нас гуманистическое видение архитектуры. Наверное, технологии, оперирующие big data, не требуют архитекторов из людей для проектирования городов, коммуникаций и тому подобного.
Искусственный интеллект может стать новым конкурентом и для архитекторов, и для представителей многих других профессий. И хотели бы люди жить в зданиях и пространствах, спроектированных не человеком?
М.С .: Как-то мы обсуждали этот вопрос с историком архитектуры Марио Карпо. Действительно интересно, что мы можем проследить эту траекторию отвержения, начиная с настоящего времени. Однако в своем кругу значительно больше озабочены вещами, которые находятся в коротком поле зрения. Речь идет о проблемах, которые мы можем решить, когда начинаем о них думать. Если же говорить об искусственном интеллекте и его влиянии на будущее архитектуры, так это то, о чем шла речь на воркшопе, который мы провели в Лиссабоне. Это был практикум для студентов под названием «On Automation» на Лиссабонской триеннале 2019 «Поэтика ума». Разум обеспечивает чем-то вроде общего языка для всех нас. Мы можем видеть ту же самую сферу разума, но в то же время она обеспечивает самостоятельность явлений. Интересно, что в западной традиции архитектурной культуры серьезно исследуют правила, порядок, максимально ограничивают возможное своеволие. Есть вещи, которые существуют параллельно, пока определенное правило по проектированию превращается в настоящий акт дизайна. Создание нового в архитектуре не всегда происходит по принятым правилам.
Вы указываете на то, что архитектура сейчас меняется: на первый план выходят не творцы строительных шедевров, а те, кто создает практические и социально направленные решения в строительстве, которые касаются широкой общественности. Что сегодня, по вашему мнению, можно назвать примером хорошей архитектуры?
Ф.Д .:Есть так называемые архитекторы-звезды, великие имена. Мы знаем, кто построил Парфенон в Афинах, хватало великих архитекторов также в эпоху Возрождения. Наверное, это один из тех углов, под которым можно взглянуть на архитектуру. Думаю, нам интереснее шире смотреть на социальные вещи, в частности на проектирование большинства зданий и роль архитекторов в этом процессе. Статистика свидетельствует, что при сооружении зданий — архитекторы причастны лишь к 2% от всего объема сооружений. Это очень малое количество зданий. Нам интересно обращать больше внимания и дискутировать о роли социального жилья в обществе, а также об общественных пространствах, дизайне городов и тому подобном. Сегодня мы видим миграцию населения из сельских территорий в города. Сейчас 55% всех людей мира проживают именно в городах. Через десять лет их количество может составлять 69%. То есть становиться все больше крупных городов, а следовательно, стоит все активнее говорить о том, какими именно мы их проектируем, какие существуют правила и способы их создания.
Конечно, мы соглашаемся, что обществам важно иметь памятники, спроектированные такими величинами, как Мимар Синан, Заха Хадид и другие. Я использую слово «достопримечательности» для их произведений, поскольку они являются символами, знаками для современного общества. Отмечу также, что реальное влияние таких архитекторов на общество очень мал. Меня больше интересует, как архитектура влияла на людей в повседневной жизни. На улице никто не интересуется зданиями, созданными Захой Хадид, проживая в городских трущобах — это большая реальная проблема. Возможно, у этих людей и есть интерес жить иначе. С точки зрения культуры я не думаю, что именно звездные архитекторы вызывают изменения, подталкивая общество вперед. Архитекторам следует прекратить быть консерваторами. Наша дисциплина, возможно, не такая, как другие научные дисциплины. Мы преодолеваем долгий путь к достижению результатов, поэтому меня интересует новизна в способах планирования жилья, современных условиях проживания и тому подобное. Мы должны ответить на эти вопросы и создать перспективу на будущее. Обычно архитекторы пытаются строить для элит или подходить к этому делу консервативно: строить для части общества, которая может себе позволить работу архитектора. Думаю, наша роль значительно шире: мы обладаем специфическими навыками и нам следует служить более широкому кругу общества, а не только элитам.
М.С .: Вопрос должен быть таким: как внести качественные изменения в жизни людей? Сейчас много говорят о различии между жильем и общественными пространствами, но на самом деле архитектор должен заботиться прежде всего о пространстве, а не о зданиях. Жилье может сильно влиять на общественное пространство. Интересно, что сегодня кооперативные здания в Швейцарии также имеют некоторые черты общественного пространства. Там существует определенный переход от частного к коллективному пространства, общего для всех жителей.
Я считаю, что архитектор должен думать об освоении пространства, но не для сооружения высоких знаковых зданий. И даже когда он проектирует определенный вид институционального сооружения, то должен сосредоточить внимание на том, что его возведение будет означать для публичного пространства, для пространства города. Жилье имеет потенциал и для города, и для генерирования качественного общественного пространства. Для меня архитектура — это инструмент познания. Мы много раз обсуждали вопрос новизны, которая, кажется, очень нужна архитекторам. Не верю, что новизна является ценностью сама собой. Она полезна для развития знания. Но новизна в этом плане — это не создание того, чего не было, а предоставление абсолютно новые штрихов тому, что уже есть. Это больше похоже на изобретение, потому что по-латыни это слово означает «найти что-то, что уже есть». Речь идет о беспрецедентной компоновке уже известного.
Сегодня в Киеве можно увидеть довольно много закрытых жилых комплексов. Речь идет о мировой тенденции или банальное подражание не самых лучших моделей градостроительства?
Ф.Д .: Такая практика широко распространена, например, в Бразилии. Там прежде всего речь идет о безопасности. В Украине, думаю, эта тенденция интересная с точки зрения гуманизма. То есть речь идет о городах в черте города. В более широком контексте — об островах, жители которых имеют отличный от общего образ жизни.
Глобализация города и огромный уровень урбанизации вызывают беспокойство. Осталось ли сегодня место для меньших форм поселений?
М.С .: Вопросы о глобальном городе касается еще двух дополнительных: что такое глобальность и что такое город. Определение города, мы между собой формалируем так: это открытая форма, которая может рассчитывать на трансформацию и изменение своих состояний. Она может интегрировать новые параметры. В ее основе находится концепция постоянной нестабильности. В то же время это создает большую жизненную силу. Сложность, незавершенность и неопределенность — решающие для нас свойства города. Это выход на такую культурную траекторию, как универсальная западная философская основа. Я сказал бы, что глобализация является следствием длительного движения по этой траектории.
Глобализация содержит также абстрактный компонент, но абстракция делает явление глобализации, возможно, менее ощутимым. Однако очень угрожающим моментом является высокая стандартизация определенных аспектов города и его отдельных пространств. Здесь стратегически важным является уравновешивание этой специфики: это то, что многие города начали наконец принимать во внимание. Идея мерности города достаточно относительна. Вы можете быть в очень больших городах, но не почувствуете этого. Большие города, основанные на факте полярности, опираются на разное масштабирование. Это также стратегия, которая может противодействовать тому, что города являются бесконтрольно растущими субстанциями.
Ф.Д .: С моей точки зрения есть что-то, чем, безусловно, руководит рынок.
Проект Ле Корбюзье (имею в виду его дом «Дом-Ино»), возможен только из бетона. И этот материал является вторым по количеству потребления во всем мире. Первый — вода, второй — бетон. Наверное, присутствует давление со стороны рынка и определенных элит. Бетон — это ответ на многие вопросы и проблемы. Я вижу соотношение между рыночным обществом и определенными деятелями, как, например, Ле Корбюзье, который спроектировал нынешние города. Они везде одинаковые: в Каире, в Сан-Паоло и др. Это один и тот же тип города, глобальный город. И глобальная архитектура. Существует ли какой либо способ переосмысливать эти вещи? Ведь если есть глобальный город, пожалуй, должно быть и своеобразная глобальная архитектура.
В крупных городах мира с почти 20 млн жителей сейчас проблема единого центра, где все люди работают или собираются. Сегодня целью является создание многих центров вокруг такого города культурных, экономических, административных и политических. Создание множества городских центров может снизить напряжение в инфраструктуре мегаполиса. Берлин — хороший пример того, как работает набор различных центров в пределах одной границы. Нет там одного-единственного городского центра. Один центр города — это не ответ мегаполисам.
Сегодня много разговоров идет о коворкинг и общий жилое пространство. Где проходит видимая граница между публичной и частной жизнью? Как архитекторы реагируют на такой вызов?
Ф.Д .: Тенденция заключается в том, чтобы изменить себя и быть способным к производству и работе в любое время в любом месте. Мы всегда в интернете, должны реагировать и на самом деле всегда находиться на работе. Из общей перспективы давление, которое оказывают на нас новые медиа, подталкивает каждого изменить себя, быть всегда на работе. Нам якобы дают ощущение большей свободы (вы не должны сидеть в офисе, чтобы работать), но уже никто не считает количество часов, затраченных на определенные рабочие вопросы, а оценивает результат. Итак, это иллюзия свободы.
Эта тенденция интересная с точки зрения урбанизма. Одна из стратегий Швейцарии — меньшее количество потребляемой энергии. В Швейцарии люди работают из дома. С одной стороны, такая работа смешивает рабочее и свободное время, но с другой — с точки зрения потребления энергии в глобальном масштабе — это может быть ответом.
М.С .: Это приводит к другой тенденции. Происходит изменение нашего понимания понятия роскоши. Сейчас речь идет не о материальных вещах, а о наличии свободного времени. Стратегия работы архитектора также движется именно в этом направлении.
